Удобства городской жизни, однообразие дней на службе, которую эмир так и не научился воспринимать как привилегию, а не как обязанность, - всё это притупляло чувство дисциплины. Время летело быстро, и, начав убивать его вечером, Шаркан нередко спохватывался уже под утро. Вот и сегодня он решил последовать мудрому правилу: чтобы не проспать, лучше не ложиться, - и направился прямиком к дворцу Совета, рассчитывая на то, что за минувшую ночь не стряслось ничего, что бы требовало его участия в бесконечных разговорах. С ними старики и сами справятся, а если понадобится действовать - пусть посылают за ним в казармы, где Шаркан и собирался выспаться. Ибо чем эмир хуже солдата?..
Впрочем, верховая прогулка развеяла скопившуюся к утру усталость: по едва просыпающемуся городу, ещё не запруженному толпой вечно куда-то спешащего люда, можно было прокатиться с ветерком, не сдерживая дикарский пыл молодого ангура-полукровки. И только переступая порог дворца, Шаркан понял, что слишком поторопился. Во внутренних покоях он не встретил никого, кто смог бы оценить столь редкое рвение к государственным делам по достоинству. Стук трости глухо звучал под сводами, словно парившими над большими окнами и тонкими колоннами. Во дворце было много воздуха и света - везде, кроме главного зала, подавлявшего своей громадностью. Его величие Шаркан находил избыточным, - казалось, что самое пустяковое слово приобретало в главном зале тяжесть камня, ложащегося на весы.
Однако, проходя мимо зала в направлении внутреннего двора, эмир уловил звук голоса из-за полуприкрытых дверей - и вряд ли это были слуги. Видимо, кто-то из вельмож считал зал вполне подходящим не только для заседаний, но и для уединения. Наверняка его шаги тоже услышали, и хотя их могли списать на стражу, Шаркан не удержался от любопытства и заглянул. Прямо за столом Совета сидел незнакомец - а незнакомым эмиру оставался лишь один из членов Совета: шейх Алишер. Старый наставник, да будет Эль Саммах к нему благосклонен, рассказывал, что шейх ведёт собственную игру, питая страсть к слежке и слухам. С какой целью? - Должно быть, от скуки. Но такое объяснение Шаркана никогда не удовлетворяло. И вот сейчас молодой - примерно одного возраста с ним - аристократ как раз героически скучал над бумагами. Сам эмир охотнее отправился бы чистить конюшни, чем взялся перебирать груды бессмысленных документов.
- Да благословит Вас Саммах в столь ранний час, - учтиво поздоровался Шаркан, не спеша называть своё имя.

Отредактировано Шаркан Хасиль (2012-11-24 18:25:56)

Шейх был начеку - как если бы не взвалил на себя полезную государству рутину, а таскал гранаты из чужого сада. Или словно только его, Шаркана, и дожидался. Опершись обеими ладонями на набалдашник трости, эмир лишь кивнул, когда прозвучало его имя, и беззастенчиво разглядывал разливавшегося соловьём шейха с терпеливой миной. Шквал светских любезностей, не требовавших ответов, мог быть привычен аристократам, но у бывшего охотника от их фамильярного тона обычно скулы сводило зевотой и становилось до боли жаль впустую утекающего времени. По счастью, речи Алишера всё же уступали в вычурности некоторым риторам старой закалки, и отступившая было сонливость не успела навалиться на Шаркана с новой силой.
- Ваше сочувствие трогательно, но я в нём не нуждаюсь, - сухо ответствовал эмир и, не дожидаясь приглашения, дохромал до стола. Трость проскальзывала на мраморных плитах пола, и этот шорох терялся эхом среди массивных колонн, а отодвинутый стул неприятно скрипнул. Шаркан не собирался поддерживать беседу о своём увечье, особенно в этом, почти священном, месте. Он уже привык, что его рассказы о своей последней охоте вызывают не только восхищение, но и скепсис, хотя он вовсе не утверждал, будто вступил с нейром в рукопашную схватку. Алишеру же, похоже, просто доставляла удовольствие любая чужая слабость. - И не Вам жаловаться, господин Алишер. Вы можете позволить себе лейра. А пока за лейров платят, их будут ловить.
Что-то, впрочем, подсказывало, что молодой шейх отсиживал сейчас на жёстком стуле свой изящный зад не ради того, чтобы поболтать с первым встречным о положении в охотничьих лагерях, которых никогда и издали не видел. И даже не ради того, чтобы почтенные мужи не ломали свои старые глаза о бумажный мусор, требующий ежедневной сортировки. Не иначе как в пергаментах излагалось нечто интересное, а Алишер попросту пытался заговорить ему зубы.
- Какие новости на сегодня? - Шаркан коротко кивнул на отложенные в сторону пергаменты.

Беседа явно началась кривовато, что не делало чести ораторскому мастерству шейха. Повторять дважды, как он относится к сочувствию посторонних, эмир не стал, - да и не пахло в словах Алишера ни сочувствием, ни хотя бы уважением, хотя за то время, пока Шаркан, с достоинством и никуда не торопясь, дошёл до своего привычного места за столом, шейх успел вскочить и снова сесть. Сколь бы мало недавний охотник ни разбирался в этикете высшего света, он был уверен, что столь нарочитых жестов этот этикет не требует, и даже в театре их сочли бы за дурной вкус. Зато подчеркнуть, что у него самого - две ноги, а не полторы, Алишеру удалось отменно, и эмир Шаркан, устроившись за столом, мысленно поаплодировал. Даже странно, что публика, которая прониклась бы его превосходством, шейху сейчас вовсе не была нужна. Или это репетиция?.. Как бы то ни было, развлечься Шаркан мог и в одиночку. Главное - не мешать дело и потеху.
- Эмират знает, что в городе болтают о воре необычайного таланта. Если он существует, то разгуливать ему осталось недолго, - эмир скупо усмехнулся. - Только сказки могут гулять по городу десятилетиями, а смертные оставляют следы.
Про себя Шаркан коротко взмолился Саммаху, чтобы собеседник не начал его расспрашивать об эффективности городской стражи, ибо только слепой не заметил бы, что проблемы горожан волнуют шейха так же сильно, как вылов лейров и боли в ноге одного отдельно взятого эмира. Рассеянно наблюдая за шуршащими свежими листами пергамента, с которыми холёные пальцы шейха управлялись с привычной ловкостью, Шаркан попытался вернуть разговор в то русло, в коем ему уместнее было бы пребывать, пока в зал не вошли остальные члены Совета и не заговорили о том, что же всё-таки происходит в Гайрате.
- А Вас, стало быть, интересуют не только новости, - резюмировал эмир, даже не удивившись философскому вопросу, - но и мой взгляд на мир? Может, приказать вина и фруктов во внутренний двор, пока есть время?.. А жизнь ценна сама по себе, знаете ли. Важно право каждого распоряжаться своей жизнью. Если один пожелает отдать жизнь ради сотни, - это его выбор. Или же наоборот. Решать за других мы не вправе.

- Я только рад, что я не единственный, кто не владеет красноречием, - заметил эмир, последовав за шейхом, не преминувшим захватить с собой заинтересовавшие его бумаги. Не отставая от Алишера, миновал последний отрезок широкого коридора и вышел под тень галереи. До иссушающей полуденной жары было ещё далеко, а от воды тянуло свежестью. То там, то здесь за стволами пальм и цветущими кустами мелькали фигуры молчаливых слуг, приводивших в порядок аллеи и беседки. Шаркан ещё не знал всех по имени, и даже сомневался, что когда-нибудь сможет запомнить столько имён, - потому предоставил Алишеру распорядиться об угощении и присмотреть удобное место. Мальчишка скрылся с глаз, засверкав подмётками, а выбор шейха пал на массивный, словно мавзолей, стол с такими же прочными стульями. Как он умудрился даже в месте для отдыха, где всё располагало к расслаблению, лени и праздности, найти уголок, настраивающий на деловой лад, оставалось только гадать, но эмир смирился и опустился на очередное жёсткое сиденье. Пергаменты, с которыми не расставался его собеседник, вольготно легли на гладкую столешницу - видимо, их удобство было здесь первостепенной важностью.
- О делах Совета я знаю от наставника, - скупо ответил Шаркан после краткого раздумья, - Но со временем, безусловно, у меня складывается собственное мнение, которое я оставлю при себе.
От мысли, что его могли принять за гайра, который станет охотно откровенничать и обмениваться сплетнями о других членах Совета за глаза, эмира внутренне перекосило. Если оказалось бы, что только за этим его привели сюда, подальше от чужих ушей, - то попробуй, докажи потом достойным мужам, что не участвовал в перемывании их косточек! По счастью, такое чувство, как неловкость перед посторонним мнением о себе, Шаркану было чуждо, и любопытство к персоне шейха возобладало. Да и опасения не подтвердились: поделившись с эмиром одним из своих листков, Алишер вернулся к занимавшему его вопросу.
- Мне бы не довелось, - терпеливо пояснил Шаркан. - Такая ситуация невозможна, а я не склонен к отвлечённым умствованиям о том, чего нет. Во-первых, назовём вещи своими именами. "Пожертвовать" чужой жизнью - значит убить, а убийства приводят не к выживанию, а к гибели. Если же под "одним человеком" Вы подразумеваете преступника, то выражайтесь яснее, и тогда я отвечу, что один, угрожающий жизни многих, подлежит суду.
Говоря, он вертел перед глазами предложенный ему документ. Судя по каллиграфическому написанию, либо донос принадлежал образованному гайру, либо шейх обращался к переписчику или же переписал своей рукой. Никаких имён или обвинений, - лишь точное указание места. Лучше, чем ничего... но ненамногим лучше.
- Откуда эти сведения? - эмир бережно протянул пергамент обратно. - Источнику можно доверять?

Когда эмир ознакомился с документом, ему больше ничего не оставалось, кроме как под видом вежливого внимания наблюдать за шейхом, пытающимся испепелить выразительными взглядами нерадивого собеседника, который ну никак не мог признать сакральное величие подковёрных дрязг. Как бы ни старался Алишер завербовать себе соратника в игре против всех, у Шаркана не возникло желания не то что нырять в грязь молвы по уши, но и хотя бы присмотреться поближе к тому, что в стенах Совета может случайно налипнуть на подошвы сапог. Конечно, эмир был не настолько наивен, чтобы рассчитывать остаться чистым, войдя в это место, - в конце концов, зачастую оставаться в стороне, когда плетутся неправедные дела, могущие задушить силу Совета и превратить его из орудия закона в шайку дельцов, просто преступно. Но в каждом сражении, даже если оно ведётся не на поле, а на пергаментных листах, Шаркан предпочитал самостоятельно разбираться, чью сторону принять. Без советов - пусть опытного, пусть умного, пусть хитрого - Алишера. Пусть даже признающемуся ему сейчас в некоей исключительной симпатии, вспыхнувшей за считанные минуты знакомства. Воистину, шейх вёл наступление по всем фронтам одновременно, что выдавало в нём искушённого игрока, - вот только эмир не был пешкой.
Примчавшийся юнец поставил на стол поднос, Шаркан с улыбкой бросил в его ладони яблоко, и, кивнув головой господину, служка побежал туда, где оставил свою метлу. Позволяя откупоренному вину подышать немного, второе яблоко эмир выбрал для себя - и очень кстати, когда нужно было занять и руки, и рот от грубостей.
- Не обязательно учить меня разговаривать с людьми, - впустив в голос предупреждающую нотку металла, Шаркан с хрустом откусил от яблока. В ладонях шейха звонко треснул спелый гранат. Мелкие зёрнышки, как коралловые камушки в пальцах мастера, расшивающего богатый ковёр, - хорошее средство от нервозности, а Алишер, должно быть, чувствовал себя не совсем в своей тарелке, когда слова попадают мимо цели. Но сейчас эмир не был готов ему посочувствовать. Жизнь - ничто?.. К горлу подкатил желчный комок, и Шаркан ещё яростней вгрызся в несчастное яблоко, оказавшееся крепким и кислым. Любой, кто говорил ему о ничтожности жизни, незамедлительно падал в его глазах, сколь бы высоко до этого ни находился, вызывая не гнев, а лишь усмешку и жалость. Чтобы утверждать так, нужно быть или слишком глупым, чтобы не ценить жизнь, или слишком юным, чтобы ни разу не видеть смерть, или слишком самонадеянным, чтобы думать, будто смерть случается только с другими и твои слова не обернутся против тебя же. Интересно, обрадовался бы самопровозглашённый вершитель чужих судеб, если бы некто пожелал "пожертвовать" им самим, чтобы на его деньги спасти от голодной смерти сотни нищих?..
- Я не влезаю в дела жрецов, - заговорив, Шаркан был уже совершенно равнодушен. - Они ведают желания Сущих, кому жить, а кому умирать. Они, а не мы, - повторил он, дабы окончательно поставить точку в обсуждении жертвоприношений. Уж не сомневался ли Алишер, что эмир, когда жрецам понадобится его помощь в этом ритуале, сможет её оказать? Или проверял, не попал ли в ряды Совета охотник-головорез, для которого отправить к Сущим напарника, чтобы не делиться добычей, - всё равно что селёдке голову отрезать? А может - знал, за что можно задеть Хасиля, желая спровоцировать конфликт?.. Одним Сущим известно. Шаркан не напрягался от простой беседы за кубком вина. А последняя фраза шейха и вовсе заставила его искренне рассмеяться.
- Лейр?.. - переспросил он после не особенно светского хохота. - Хотел бы я на это посмотреть!.. И мне, предположим, лестно Ваше доверие... но не думаете же Вы, что я в одиночку отправлюсь ловить вора? Если у Вас есть ценные сведения, поделитесь ими, - только без анекдота про лейра, - на сегодняшнем заседании. Тогда эмират проверит их подлинность. И если окажется, что Ваши птички, рыбки и зайчики врут, я посоветую Вам заниматься тем, что у Вас получается лучше: собирать сплетни, а не ловить преступников. Вы что-то ещё хотели мне поведать?.. Желательно - ясными словами, ведь я не умею читать мысли.